Иоанн Предтеча Ангел пустыни

Святой представлен стоящим в рост на невысокой скале, в трехчетвертном повороте к благословляющему Христу, изображенному в верхнем правом углу, в сегменте синего неба с золотыми лучами. Широкие ангельские крылья Предтечи исполнены в светло-коричневом цвете с плотным золотым ассистом и в темно-голубом в частях, прилегающих к телу святого. Святой облачен в светло-коричневый гиматий поверх темно-голубой милоти, оставляющий открытыми правое плечо и руку, вознесенную в обращенном к Христу жесте. В левой руке он держит развернутый свиток с надписью (= Види, Слово Божие, что претерпевают те, кто порицают отвратные нарушения. Вот и Ирод, не снося порицания, усек главу мою, Спаситель). В нижней части слева - топор, прислоненный к дереву с пышной кроной, справа - усекновенная голова святого в драгоценной чаше на короткой ножке. Ландшафт состоит из расположенных по сторонам низких, с крутыми склонами треугольных горок разной высоты - мотив, часто встречающийся на иконах XV в. с одиночными, изображаемыми в рост образами святых. Золотой фон иконы полностью разрушен в процессе старейшей очистки методом огня, исказившей также изначальную фактуру красочного слоя. Как и на других иконах коллекции, сохранились лишь разрозненные следы золотого фона, они лучше всего видны непосредственно по контуру скал и фигуры Предтечи, например, под власами и крыльями. Над левым крылом присутствовала новейшая надпись черными буквами (= Святой Иоанн Предтеча), ликвидированная в процессе реставрации. Лик святого моделируется плотными темно-коричневыми мазками и мелкими белыми движками, наложенными тщательно и с точностью миниатюриста. Так же искусно исполнена драпировка коричневого гиматия с множеством небольших плоскостей геометрической формы, образуемых частыми встречными складками, и с уверенным рисунком высветлений. С большим вниманием выполнена и голубая милоть из густой шерсти. Кроме того, очевиден исключительный навык работы автора с золотым ассистом, изящно выписанным по крыльям, небу, стволу дерева и сосуду.

Аскетический образ Предтечи - худая, изможденная высокая фигура, облаченная в милоть, - в том виде, в котором он представлен здесь, сбоку, в трехчетвертном повороте лица, с характерным сгибом в пояснице и коленях, снят, должно быть, со сцены Крещения. Оттуда же происходит и такая деталь, как дерево с топором, символизирующая слова Предтечи: "Уже бо и секира при корени древа лежит" (Мф. 3. 10). В сцене Крещения, однако, он никогда не предстает с крыльями, в отличие от фронтальных изображений Предтечи "Се агнец Божий". Крылья символизируют его миссию как ангела Христа, согласно пророчеству Малахии (3.1), повторяемому и Матфеем (11.10). Самое раннее изображение Предтечи с крыльями находится в Арилье (1296/7), в то время как представление главы святого в чаше вписывается в палеологовскую иконографию Усекновения и Обретения главы Предтечи. Иконографическая модель публикуемой иконы являет собой продуманное сочетание элементов, встречающихся в более ранних изображениях святого Иоанна, как, например, на двух иконах Синая, XII и XIII вв., в Псалтыри Мюнхена конца XIV в. и на двух иконах ГИМа, XIV и XV вв., где он представлен без крыльев, как и на иконе критской школы в Лувре. Данный иконографический тип выявляется в работах критского художника Ангелоса, как показали специальные исследования его творчества. В двух подписных работах - иконе, находящейся ныне в Византийском музее, и иконе музея г. Мехелен в Бельгии - Ангелос первым представил иконографическую программу, на основе которой был создан целый ряд работ, начиная с XV в., воспринятую последующими выдающимися художниками критской школы, такими как Михаил Дамаскинос (икона Закинфа), Эммануил Ламбардос (икона Керкиры), Эммануил Тзанес (икона Музея Канеллопулоса), Виктор (синайский триптих) и, по всей вероятности, Филотеос Скуфос (икона о. Парос). Текст надписи опирается на предшествующую письменную традицию, но конкретная формулировка Ангелоса придает надписи тот вид, который точно воспроизводится на последующих работах Критской школы. Публикуемая работа прилежно следует образцу иконы Ангелоса с незначительными отклонениями в деталях. Так, например, здесь отсутствует второе дерево в правой части композиции. Как правило, в обращенной к Христу руке святой держит посох, изображаемый на золотом фоне; здесь посоха нет, но и золотой фон в этой части утрачен. Техника письма отходит от палеологовской манеры работ Ангелоса и приближается к последующим, более консервативным произведениям Критской школы, таким как икона Эммануила Ламбардоса на Керкире, имеющая примерно те же размеры. Помимо общего иконографического извода обе иконы характеризуются общим личным письмом, близким к миниатюрной живописи, и сходным исполнением драпировок, при этом наша икона отличается менее жесткой разработкой тканей. Плотное личное письмо и ограниченная, сдержанных тонов цветовая гамма также наводят на мысль об иной, более приближенной к искусству XV в. мастерской. Перечисленные особенности позволяют отнести икону к периоду, предшествующему эпохе Ламбардоса, возможно, к началу XVI в. Для утверждения предлагаемой атрибуции данной иконы интересно сопоставление ее с подписной иконой художника Стильяноса, священника, находящейся в Музее Пафоса на Кипре и датируемой, предположительно, около 1500 г. Предтеча на иконе Стильяноса представлен в сцене Усекновения главы в подобной художественной манере, с использованием аналогичного типа приемов миниатюры в личном письме и в исполнении голубой милоти. Ближе всего к рассматриваемой работе находится икона Эрмитажа XVI в. подобной иконографии, несколько меньшего размера (24.8 х 17,8 см.), сохранившаяся в отличном состоянии. Стилистические характеристики, почти миниатюрная тонкость в трактовке личного письма и тканей, уверенный рисунок и яркие краски, - все это, в отличие от работ Ламбардоса, созвучно публикуемой иконе. Какие бы трудности ни представляла датировка этих икон, очевидно, что в обоих случаях сюжет был воспринят искусными мастерами, отлично владеющими техникой и особо склонными к миниатюрному письму.

Нет данных